Современная идиллия - Страница 115

115

В гротескных персонажах "Сказки о ретивом начальнике", в собирательных образах «исправников», «урядников», "гороховых пальто" и т. д., Салтыков раскрывает природу деспотической власти, которая превращает существование каждого "невинного обывателя" в "шутовскую трагедию" и «катастрофу». Особенно значительны здесь проходящие через основные главы текста сквозные образы вездесущего "горохового пальто", «невидимого» штаб-офицера. Они почти «нематериальны»: буквально растворяясь в воздухе и снова возникая из него, но всегда вовремя оказываясь на страже «основ», именно они символизируют в романе атмосферу политического сыска и доносительства реакционной эпохи.

Но герои обуздания — не главные лица в этом произведении Салтыкова, в отличие от "Помпадуров и помпадурш" и "Господ ташкентцев". Не «субъект», а «объект» реакции — общество находится здесь в фокусе изображения.

3

В "Современной идиллии" Глумов и Рассказчик — более «герои», чем в других произведениях Салтыкова ("В среде умеренности и аккуратности", "Недоконченные беседы"), где им принадлежит скорее функциональная роль проводников определенного взгляда на вещи. Писатель связал с этими образами моральные проблемы, очень злободневные и общественно значительные. Они заключают, кроме того, заряд несомненной полемики с идейно-этическими построениями реакционной публицистики и философии.

Оба героя в сочетании воплощают самый широкий, массовый тип российского интеллигента — "среднего культурного человека", с характерной либеральной складкой ("восторги по поводу упразднения крепостного права", "светлые Надежды, возбужденные опубликованием новых судебных уставов" и т. д.). Они непричастны к политическому радикализму, но имеют потребность "свободно мыслить и выражать свои мысли по-человечески" и потому находятся в постоянном конфликте с властями, осуществляющими политический контроль. Автор одного из наиболее проницательных откликов на журнальную публикацию "Современной идиллии" — Г. Градовский отметил, что в романе "сатирически воспроизведено, как нынешние условия нашей жизни отражаются на среднем русском человеке, на большинстве русского общества и народа" {Грель. Литературные очерки. — «Эхо», 1882, 24 декабря, Э 293.}.

В сложное идейное целое, каким являются центральные образы романа, входит неотъемлемой частью разоблачение "измен и шатаний либерализма" (В. И. Ленин). Но было бы ошибкой отыскивать в сюжетной судьбе героев простое отражение истории политической капитуляции "либеральной партии" после 1 марта 1881 г. «Либерализм» в данном случае следует понимать скорее как "нормальную окраску убеждений" средней русской интеллигенции (по выражению Салтыкова). Ирония, сарказм писателя вызваны эфемерностью этого «свободолюбия» — чисто теоретического и ничем не подтверждаемого реально.

"Средний человек" — одна из основных типологических категорий салтыковской сатиры, наиболее точное определение ее объекта в 80-е годы. "Средний человек" — посредствующее звено между носителем революционной мысли ("высокоинтеллигентным человеком" в эзоповском словаре "Современной идиллии") и не пробужденной еще "мелкой сошкой" — массами. Перед фактом политической неразбуженности народных масс выход революционера из гибельной изоляции и приближение социальных перемен Салтыков, в известной мере, связывает с гражданской активизацией "среднего интеллигента". И обратно: по мысли писателя, исторический застой, торжество реакции ("суматохи", «ябеды», как обозначено в романе) усугубляются и затягиваются, когда идейно деморализованный ("заснувший", "очумевший") средний культурный слой не в состоянии быть для передового деятеля "тою материальною и нравственною поддержкою, которую дает общество и перед которою невольно задумывается самая нахальная беззастенчивость" (см. т. 9, стр. 162).

Глубокую тревогу Салтыкова вызывало то обстоятельство, что под флагом борьбы с политической «крамолой» карательная практика правительства направлялась на гораздо более широкий объект: "Уж не об динамите и цареубийстве идет речь, а о простом человеческом образе мыслей", — писал он Г. З. Елисееву 20 января 1883 г. "Усиленные меры" "наводили ужас" на общество в целом. Реакционная «ябеда», утверждается в романе, "захватила в свои тиски «среднего» человека и на нем сосредоточила силу своих развращающих экспериментов".

Рассказчик и Глумов проходят все стадии убывающего свободомыслия, переживают "процесс мучительного оподления", чтобы в финале возмутиться и ощутить "тоску проснувшегося Стыда".

Первый этап их "отрицательной эволюции" — полное погружение в растительное существование. Философию пассивного пережидания трудного исторического момента Салтыков обозначил понятием «годить» ("погодить"). Незадолго до начала работы над "Современной идиллией" он беседовал с Ф. M Достоевским "о трудности определить явление, назвать его настоящим словом". Такое "настоящее слово" для общественного тонуса реакционной эпохи было найдено им и сразу оценено современной критикой: "Глумов и Рассказчик возводят в принцип очень обыкновенную способность годить", но, "когда, например, мы «годим», то нам кажется, что это совершается вполне прилично и далеко не так глупо, не так смешно, как у щедринских героев" {Некто из толпы. ОЗ, 1-й 2-й, 3-й ЭЭ, 1877 г. — "Кронштадтский вестник", 1877, 4 мая, Э 53, с. 12.}. Салтыков блистательно реализовал в комическом действии сложившуюся у него еще с 60-х годов систему устойчивых значащих деталей, которые характеризуют быт людей, свободных от умственных интересов.

115